Грант сказал:

— Мне нужно, чтобы в пятницу ты сделал это вместо меня.

Ройс ответил:

— Хорошо.

Потому что ни Эшеру, ни Сибил не хватает технических навыков, чтобы сделать это, потому что Грант не мог попросить Эшера сделать это, потому что Сибил не будет этого делать, — поэтому Грант сказал то, что сказал, а Ройс ответил то, что ответил.

Сегодня пятница, и Ройс трогает толпу взглядом, раздвигает глазами плечи, ищет знакомое лицо — иногда у Сибил есть сигареты. Ройс мог бы попросить сигареты у другого — кого-нибудь из своих условных коллег, теоретических знакомых, у кого угодно, — но в горле у Ройса сухо и горячо, а где-то пониже чересчур быстро бьётся сердечная мышца. Объяснение этому найти сложнее, чем сигареты. Выбор в пользу сигарет кажется Ройсу очевидным.

Он опоздал, кто-то толкает ему в руки бокал, ладонь шаркает по плечу, здесь прохладно, Ройс думает: что ж, ничего необычного, совсем ничего, это обязательное мероприятие похоже на все предыдущие — только скатерть белее, чем в прошлый раз.

В прошлый раз она была голубой, под цвет неба, очень примитивно, Сибил сказала что-то остроумное, и Грант рассмеялся.

В прошлый раз был Грант.

Теперь вместо Гранта — уродливые треугольные транспаранты, буклеты, салфетки, дружелюбные оскалы и стрёкот разговоров. Сквозь пространство тянется его шаткая фамилия: «Брэкет-Тауэрс», «архитектор Брэкет», «Мистер Брэкет, вас ожидают в-» (Грант, Сибил, Эшер — всегда называют по имени).

Он кивает молча и отворачивается. Кто-то предлагает таблетки — кажется, от головной боли, — но у него не болит голова. Он чувствует себя каменным, и стилобат под его ногами медленно уходит под землю. Это другое.

Он смотрит ещё.

Светлое, золочёное по краям пятно в глубине — конечно, Сибил. До Сибил ему остаётся четыре вдоха-выдоха; Ройс преодолевает их молча и впивается локтями в стол. Она ведёт разговор. Его это не беспокоит.

— Сибил, — говорит он. Спустя часы молчания голос звучит по-новому — сипло, как после простуды. — Сибил, здесь — можно курить?

Ему нужно это, и ещё кое-что.